Свет. Испытание Добром? - Страница 89

– И верно! – вторил Легивар. – Какого шторба они забыли в Нижнем Вашаншаре? Что они могут найти для себя привлекательного в этой поганой дыре? – О своем прошлогоднем посещении упомянутого королевства маг сохранил самые неприятные воспоминания. – Сдается мне, здешние бабы все-таки дуры и переврали что могли.

Йорген поморщился: бабы, о которых шла речь, принадлежали его любимому брату, и ланцтрегер не желал, чтобы их напрасно обижали, пусть даже за глаза.

– Прекрати клеветать на бедных женщин, они сказали чистую правду! Это вы двое не умеете понимать очевидного! Так я вам растолкую. Где, по-вашему, можно укрыться от Света надежнее, чем глубоко под землей, в недрах гор?

Да, это все объясняло. Когда вашей жизни угрожает Свет, темнота становится ценностью, за которую стоит воевать.

– Значит, мы не ошиблись в своих расчетах и альвам действительно известно о новой угрозе, – пришел к очевидному выводу бакалавр. – Вот ведь дрянь этот ваш Семиаренс Элленгааль! Через такие испытания прошли с ним плечо к плечу, другом его считали, а он даже не удосужился нас предупредить! Вот оно, хваленое благородство светлых!

– Может, он в ту пору и сам еще не знал… – рискнул предположить Кальпурций с робкой надеждой. Силониец сохранил о старом спутнике приятные воспоминания, ему хотелось оправдать его если не в чужих глазах, то хотя бы в своих собственных.

Но договорить ему не дали, добрый порыв был пресечен на корню.

– Ага! Не знал! Просто дитя невинное! Ты вспомни, он всю дорогу морочил нам головы, постоянно что-то скрывал, недоговаривал!

Кальпурций вспомнил. Да, было дело. И скрывал, и недоговаривал, и подозревал во всех тяжких. Бедного Йоргена и вовсе Воплощением Тьмы выставил… Нет, Семиаренс и вправду не заслуживает снисходительного отношения. Все-то он знал, но снова утаил, преднамеренно. Из благородных, как водится, соображений. У них, у альвов, все соображения исключительно благородные…

– Эх! Что значит «ваш Семиаренс Эленгааль»? – запоздало обиделся Йорген. – Он такой же наш, как и твой!

– Ничего подобного! Я его из моря не выуживал, от смерти не спасал! – возразил маг запальчиво.

– Мы тоже не выуживали. Он сам выплыл. Верхом на гальюнной фигуре в виде непристойной девы – вспомнить стыдно!

– Как выплыл, так и помер бы, если бы вы двое его не обиходили. Ваша заслуга, что он жив и продолжает морочить нам головы.

– А если бы он был мертв, у нас не было бы ни малейшей надежды выведать у светлых альвов хоть что-то.

Пожалуй, Йорген с Легиваром еще долго переругивались бы, потому что оба были расстроены. Ведь после победы над Тьмой они и вправду вообразили, что альв стал их… ну если не близким другом, то добрым старшим товарищем. Оказалось, нет, все по-старому: не друзья они ему и не товарищи – фигурки на картах фатума, не более. Их можно перекладывать из стопочки в стопочку, тасовать по-всякому, приближать к себе и снова удалять… Обидно. Вот и вымещали они друг на друге дурное настроение – к сожалению, так часто случается между родственниками или настоящими друзьями. Может, они бы даже рассорились, в конце концов – это тоже не редкость. Хейлиг Мельхиор помешал. Нет, не специально, он в их перебранку и не вслушивался, думая о своем. Думал, думал, а потом вдруг взял и сказал тихо, но с огромной внутренней убежденностью:

– Мы должны остановить эту войну.

– А? – Йоргену показалось, что он не расслышал или показалось ему.

– Да. Мы должны остановить эту войну, – сказал хейлиг громче, чтобы сомнений не осталось.

– Зачем? – От изумления Йорген спросил не то, что собирался. Нужно было – «каким образом?». Каким образом четыре человека могут остановить чужую войну?

– Надо! – уверенно ответил Хенсхен. И пояснил так проникновенно, с таким многозначительным видом, будто что-то умное сказал. – Сердцем чувствую! Война – это ужасно!

Правильно сформулировал вопрос Кальпурций Тиилл:

– Ты полагаешь, нам по силам столь великое деяние?

Новый ответ хейлига был прост и убийственно логичен:

– Но вы же остановили саму Тьму!

…Они еще долго полемизировали в тот день, двигаясь по следу уходящих альвов, объясняли юному идеалисту, что Тьма – это куда более легкий случай. Ведь им тогда и предпринимать-то ничего особенного не пришлось, весь «подвиг» состоял в том, чтобы добраться до нужного места в нужный момент (о победе над страшной навврой и выводком кларов они умолчали, чтобы речи их не потеряли убедительности) и в ходе решения простой морально-этической проблемы сообразить, что братьев убивать нехорошо. С такой ерундой любой справился бы.

Совсем другое – убедить гордый и спесивый народ, вообразивший себя вершителем судеб, что война – это ужасно и лучше всем альвам погибнуть, добровольно отказавшись от борьбы за жизнь, лишь бы сохранить мир во всем мире… И потом, какое им вообще дело до альвов и гномов? Да пусть их воюют, если так хочется! О другом надо думать: как остановить Свет? Ведь до сих пор неизвестно, когда и куда надо для этого прибыть и надо ли вообще. Ничего не известно, а кое-кто пристает со своими гномами, чтоб им, скаредам, сгнить в своих норах! (Последнее пожелание, как вы понимаете, было высказано Черным Легиваром, не питавшим к подземному народу добрых чувств.)

Им казалось, что они были очень убедительны и красноречивы, но хейлиг внимательно выслушивал их доводы и продолжал твердить свое: надо остановить войну. И представьте, добился того, что в души их закрались сомнения. Спроста ли Мельхиор так настойчив? Ведь он хейлиг, значит, может внимать голосам богов. Кроме того, он потомственный провидец – мало ли что могло открыться ему, пусть пока еще не вполне осознанно: осмыслить не успел, но уже почувствовал?