Свет. Испытание Добром? - Страница 93

Откуда ему, увлеченному морковью и турнепсом, было знать, что в моде теперь изящество, а не пышные формы и вместо старых добрых румян нынешние девы заказывают у парфюмеров белила и пьют уксус? До младших пока черед не дошел, но старшие из его дочерей слыли писаными красавицами далеко за пределами родного Гаара, и для каждой легко нашлась бы партия куда более завидная, чем наследник дотла разоренного войной ланцтрега. И даже легкая хромота принцессы Доротеи не стала бы тому помехой.

Впрочем, на отца они в обиде не были: Йорген фон Раух им понравился. И если бы он не уезжал назавтра, они либо поссорились из-за него, либо придумали кидать жребий. Но королевские браки не заключаются в один день, это понимали все, кроме самого короля.

Наутро они – «жених» и «невесты» – расстались, возможно, навсегда. Никаких обещаний не было дано, и мы могли бы вовсе не упоминать этот эпизод в нашем повествовании, если бы не два положительных момента. Во-первых, король Манфред принял историческое решение нещадно выпалывать поганую ересь, успевшую пустить корни по южным рубежам. Во-вторых, изменилось к лучшему отношение Черного Легивара к ланцтрегеру фон Рауху: он его зауважал и перестал бранить «неучем». Сам Йорген на это, понятно, внимания не обратил. А Кальпурций Тиилл – тот заметил. И подумал с неприязнью: почему людям простого происхождения свойственно такое нездоровое чинопочитание? Ведь не первый год бакалавр знает Йоргена, причем с самой лучшей стороны. Прежде это не мешало ему вести себя оскорбительно-резко: подумаешь, ланцтрегер какой-то, отчего бы на него не поорать? А как узнал, что тот с чужими королями в дальнем родстве, – сразу притих, будто что-то изменилось: Йорген ли сделался другим или знакомство с ним стало теперь сулить какую-то выгоду? Так нет же, не будет выгоды, и не ждет ее Легивар. Просто бесстыдно трепещет пред сильными мира сего, хоть и не находится в их власти, да и повлиять на его жизнь они не могут. Разве не противно? И ладно был бы он один такой. Нет, их тысячи тысяч таких, как он.

От досады силониец высказал свои размышления вслух и тут же пожалел об этом: к чему им теперь лишние ссоры? К чести Легивара, тот совершенно не обиделся, даже, наоборот, поддержал: да, трудно изжить в себе старые замашки, а пора бы уже. Ведь на самом-то деле все понимают, что маги стоят ничуть не ниже королей. Кальпурций на это только хмыкнул: он совсем другое имел в виду. Зато хейлиг Мельхиор все понял верно, однако истолковал по-своему. Не греховное чинопочитание, но богоугодное смирение присуще простому народу, считал он. Ведь не корысти ради склоняемся мы пред Девами Небесными, а из любви к ним, благодетельницам. А власть – она идет с Небес. Так как же простому человеку не трепетать пред теми, кто выделен самими Небожительницами и возвышен над остальными людьми?

Вот и поспорь с ним, особенно если сам (будучи сыном третьего, после самого императора и главного понтифика, лица в империи) попадаешь в число небесных избранников и сознавать себя таковым очень даже приятно! Кальпурций все ждал, что ответит на их доводы Йорген, чью сторону примет. Но тот, оказывается, большую часть спора прослушал, потому что думал о своем. Вспоминал гаарских принцесс и старался решить, какая из трех ему больше нравится, но вместо них в памяти почему-то возникал образ Гедвиг Нахтигаль, чужой жены. От этого становилось грустно.

Назавтра они переправлялись через быстрый полноводный Гоар на небольшом канатном пароме распространенной на северных реках нифлунгской конструкции: в движение его приводило течение реки.

Переправа стоила им немало нервов. Лошади, не привычные к воде, вели себя плохо, их еле удавалось удерживать, только к середине реки животные немного успокоились. Но прежде «проклятая скотина» успела цапнуть Черного Легивара зубами за плечо, оставив жуткий синий кровоподтек, а Йорген, поскользнувшись, свалился в воду. Сапоги сразу потянули ко дну, еле выполз животом по мокрому настилу, оцарапал подбородок и занозил ладони. А друзья рады были бы ему помочь, да не могли – были заняты лошадьми. Паромщик, худой неопрятный старик со всклокоченной бороденкой и розовой блестящей плешью, был пьян в стельку, то и дело разворачивал свое судно не тем углом, отчего движение вперед становилось невозможным, и вдобавок орал богохульные песни. Правда, речь в них шла не столько о Девах Небесных, сколько о хитрых спесивых хейлигах и жирных динстах, именуемых не иначе как «холощеными хряками». Определенно Небожительницам не стоило такое слушать. Бедный Мельхиор старался отвлекать себя молитвами, но попутно ему приходилось изо всех сил сдерживать разбушевавшуюся кобылу, и вместо священных слов с его уст готовы были сорваться совсем другие, очень далекие от святости выражения. Наконец пьяные вопли надоели мокрому и раздосадованному собственной неловкостью Йоргену, и он так яростно рыкнул на развеселого старца, что тот мгновенно протрезвел, утратил всякое желание музицировать и смог достаточно внятно рассказать, как сколько-то времени назад перевозил через реку «дикую прорву ненашенского народу с детями, бабами и пожитками». Работа заняла несколько дней, обогатился паромщик сказочно, потому, собственно, и гулял теперь. Ведь был он уроженцем Вальдбунда, а не Гаара, а вальдбундцы – народ благочестивый. Они знают: выпала тебе нежданная удача – не гневи богов скопидомством и прижимистостью, отдари пустыми тратами и весельем.

– То есть это ты Дев Небесных так благодарил, когда обзывал их дурами Небесными, а об их верных слугах орал непристойности? – уточнил Йорген вкрадчивым тоном заправского палача. Злиться он уже перестал, паромщик его рассмешил.